Deja Vecu [Уже пережитое] - Георгий Евгеньевич Кузьмин

Твой мозг получая новою информации изменяется на клеточном уровне, чуть-чуть, но изменяется. Изменяется навсегда. Вот это изменение и есть то, что мы называем «я запомнил». Если бы ежедневник «обнулял» тебя при каждом прыжке во времени, то при каждом ШМЯКе ты бы всё забывал. Для тебя это была просто кучка бумаги…

– Ха-а, – несло меня не в ту степь. – Тода прик-кинь, каждый еженевник волше-епный! Просто никто не помнит про свои ШМЯКи.

– Не говори ерунды! Ежедневник позволяет тебе всё запомнить, значит в твоей голове постоянно происходят изменения. Представляешь, что с тобой сделают наркотики?! Ты прыгнешь в свои двадцать лет со сгнивающим мозгом. Не смей даже думать про них, слышишь?

– От ку-куда вы таие беретесь? Че ты такая умна-ая у меня?

– Училась хорошо…

– Псих-холох моя не-неглядая!

Аня вновь глубоко вздохнула, и прикрыв глаза, начала массировать себе висок. Привычки с возрастом имеют свойство только усиливаться.

– Сашка, – попыталась она растопить лед в своём голосе. – Ты можешь мне сказать, зачем напился?

– Просо та-ак.

– Не ври мне. Если не хочешь рассказывать всё, то в общих чертах опиши проблему. Две головы всегда лучше.

Поднимаю руки вверх, показывая свою абсолютную капитуляцию, а моя жена с облегчением ещё раз пригубила виски с колой и приготовилась внимательно слушать.

– Зачит та-ак, – начал я. – Кроче, есть одно соб-бытие, котое я не могу. Ва-аще не могу… Пере… Пере… Перетелать. Оно кабы и не от мя заисит. Но и от мея. Такая, заешь, пе-петля вемени. Поторяется, сука, что бы я не де-делал. Я и так, и так, а он сё по-соему, бли-ин. Не могу обануть сам се-себя. Не моу и всё. Навеное у мя судьба та-такая. Во-о-от.

– Ага, значит ты не можешь изменить одно событие, которое неизбежно происходит. Как точка невозврата?

– Ну… Типа того…

– И насколько я поняла, в этом замешаны поступки людей, которые ты не можешь изменить.

– Да.

– И ты пытался его изменить всеми способами, на которые только способен.

– Точно, сонышко моё.

Анька вновь немного отпила из своего стакана и продолжила.

– Ясно. У нас уже был с тобой этот разговор?

– Не-е, певрый раз.

– Это хорошо. А ты пробовал поступить совершенно не стандартно?

– В смы-смысле?

– Если эта зафиксированная точка событий, то она всё равно рассчитана на определенные действия людей. Даже на твои. Так или иначе все действуют с той логикой, что они нормальные люди, и не выходят за рамки своего привычного «я». Ты попробуй действовать сверх нелогично.

– Не по-поял.

– Ну смотри, – наклонилась она ко мне и положила ладонь на стол. – Предположим время это дорога, а каждый километр – событие. Ты выезжаешь на перекресток, и всякий раз поворачивая, изменяешь будущее, но в итоге все равно остаешься на дороге. Ты уже делал так тысячу раз, ты к этому привык, ты этому не удивляешься. Но! Ежедневник даёт тебе шанс изменить направление не только по дороге, но и вне её. Выйди за свои рамки, создай своё течение времени, измени плоскость и двинься вверх.

С этими словами она резко оторвала руку от стола, имитируя горизонтальный взлёт.

– Чтобы обмануть судьбу и создать своё будущее, нужно совершить такое конструктивное безумие, которое нормальный человек не совершил бы никогда.

– Бе-безумие? Сои рамки-и? – её слова камнями волочились по коре моего головного мозга, с грохотом оставляя следы на почве. С огромным трудом, ужасно медленно, но каждый из этих камней умудрился встать на своё место, открывая для созерцателя до того невиданную картину «японского сада». – Выйти за-а с-свои рамки. Конститутивное безуие. Точно!

Аня права – выход из ловушки времени всегда находился у меня перед носом, а я пытался пробить железобетонную стену, не обращая внимание на дверь, которая даже замка не имеет. Она просто очень плотно захлопнута.

Схватив ручку, пододвигаю к себе ежедневник, сквозь пелену опьянения пытаясь сосредоточиться на написании события.

– Куда собираешься? – поинтересовалась Анька.

– Тре-трезветь.

ШМЯК

– Саш, ты чего там стоишь? – вошла в наш кабинет Леночка. – У тебя всё хорошо?

– Теперь намного лучше, – говорю я, присаживаясь обратно за свой рабочий стол. – Значит так, нам нужно Англию и Японию теребить, а то они слишком долго молчат. Я сейчас текста накидаю, а ты пока посмотри что там с доставками творится.

– Яволь, майн фюрер! – кидает она через плечо ехидную иголку и присаживается за своё место. – Ещё какие-нибудь указания будут?

– Пожалуй, да-а, – задумчиво растягиваю слова, налету планируя свои дальнейшие действия. – Завтра с утра меня не будет, так что к Викторовичу сходишь за меня. Я тебе через часок оставлю все цифры.

– Окей! А сам куда пойдёшь, если не секрет?

– К врачу.

На следующее утро я занимал очередь к психотерапевту в одной из частных клиник Москвы. Точнее, я и был этой самой очередью, хотя на этот день и были записи, но пара полезных знакомств и небольшое (но весьма щедрое) вознаграждение обеспечили мне право быть первым и единственным клиентом. Или пациентом? Не знаю как меня должен воспринимать врач, а для меня он выступал как проводник в ту самую дверь, которая и была спасительной лазейкой в создавшейся ловушке времени – память. В суматошном сопротивлении своему демоническому «секонд-эго», я упустил одну важную деталь: так или иначе моё тело прожило аж до восьмидесяти шести лет, и я хранил все последующие (или прошедшие? ШМЯК его разберёт в этой хронологической кутерьме) события в памяти. Мне оставалось лишь извлечь свою память, или хотя бы собрать осколки обрывочных воспоминаний. Если я вооружусь знанием будущего, то и планы моего альтер-эго будут более прозрачнее.

– Александр? – вышла ко мне помощница психотерапевта, выглядевшая в лучших традициях девушек Джеймса Бонда. – Проходите, пожалуйста, Евгений Егорович вас уже ожидает.

– Спасибо! – отвечаю длинноногой брюнетке. – Время нашего сеанса ограничено?

– В связи с некоторыми обстоятельствами, сеанс будет длиться столько, сколько вам будет угодно.

– А, то! – щеголяю перед красоткой. Пройдя помещение, где располагалось место секретарши, вхожу непосредственно к психотерапевту.

Кабинет выглядел довольно уютно, залитый ровным светом, выполненный в спокойных постельных тонах. В стенах вмонтированы декоративные бесшумные фонтанчики, на полках толстенные книги по психологии чередовались с разнообразными маятниками и абстрактными фигурками. Анька рассказывала, что образ психолога у обывателя примерно таков – это учёный доктор, обладающий сверхъестественными способностями. Этакий врач-волшебник. Вот и приходится братии врачевателей душ поддерживать имидж, чтобы не разочаровывать ожидания своих клиентов: очки как у физиков, бороды как у волшебников, пронзительно-спокойный взгляд как у хирургов. Мой психотерапевт оказался подстать Анькиному утверждению – крепко сложенный, я бы даже сказал крупный мужчина, с усами и маленькой бородкой,